Отставший на 100 лет растущий интерес к социализму в США породил отчаянное стремление приспособить политический центр к новому уравнению развития, чтобы сохранить самопровозглашённое превосходство. Последний вклад в это дело внёс журнал Economist, который, столкнувшись с необычной задачей, отказался от своего умеренного стиля и опубликовал статью под названием «Манифест обновления либерализма». Этот еженедельный британский журнал называет либерализмом «универсальную приверженность индивидуальному достоинству, открытым рынкам, ограниченному правительству и вере в человеческий прогресс через дебаты и реформы». Как ни странно, эта статья не утверждает, что либерализм – это лекарство от всех болезней на пути к благоденствию, и из пяти тысяч слов «манифеста» можно понять, что его авторы считают себя изобретателями социал-демократии.
Главный редактор Economist Занни Минтон Беддоус написал: «Хотя многие ранние либералы боялись господства толпы, они принимали демократию. После Депрессии 1930-х они признали, что у правительства есть ограниченная роль в управлении экономикой». Как можно принимать демократию, называя её «господством толпы»? Что касается изобретения социал-демократии, президент Франклин Рузвельт столкнулся с настоящим мятежом баронов-грабителей против его системы социального обеспечения, вынудившим его однажды посоветовать прогрессивистам: «заставьте меня сделать это».
В похожем примере склонности либералов представлять монументальные события банальностью, Беддоус пишет: «Отчасти, в порядке провожания фашизма и коммунизма после второй мировой войны, либералы разработали государство благоденствия», забыв упомянуть, что это было не в США, а в Британии, и не в качестве щедрого подарка разорённому войной рабочему классу, а в качестве единственного способа восстановить страну, предложенного Лейбористской партией. Избегая похабного слова «неолиберализм» (который после экономического кризиса 2008 года почти разрушил социальную систему в Европе), Беддоус критикует только «либеральную меритократию» за закрытость и самодостаточность: «либеральные технократы придумывают бесконечные хитрые политические решения, но они остаются далеко в стороне от людей, которым они, как предполагается, помогают. Это создаёт два класса: деятели и объекты действий, мыслители и объекты мышления, политики и объекты политики». Но это изощрённое искажение смысла классовой войны служит только для того, чтобы скрыть тот факт, что «универсальная приверженность индивидуальному достоинству, открытым рынкам, ограниченному правительству и вере в человеческий прогресс через дебаты и реформы» вместо равенства предлагает благие намерения.
Беддоусу удаётся противопоставлять «популярное восстание против либеральных элит» так называемому провалу просветительских идей в Китае, «показывая, что диктатуры могут процветать». В этом главная суть современного либерального страха: «авторитарные режимы (не диктатуры) вырываются вперёд, оставляя позади либеральную версию демократии, и пользуясь популярной поддержкой их политики». Среди их инструментов - понятие субсидиарности, согласно которому решения принимаются на уровне, который соответствует их воздействию. Признавая ограничения представительства, не говоря о его деспотичном правлении, которое вызывает сейчас народное недовольство ЕС, Брюссель поддерживает демократию на местном уровне. В дополнение к игнорированию этого факта, «манифест» Economist не признаёт растущий успех предприятий, которыми владеют рабочие, часто называемых кооперативами. Можно простить американских экономистов, которые ничего не знают об основанном в Испании кооперативе Mondragon. Но как быть с британскими экономистами?
Mondragon Corporation – федерация рабочих кооперативов, основанная в Баскском регионе Испании. Она основана в городе Мондрагон ещё в 1956 году выпускниками местного технического колледжа, а сегодня является десятой по бюджету испанской компанией. В 2015 году 74335 её сотрудников работали в 257 компаниях и организациях в четырёх сферах бизнеса: финансы, промышленность, розничная торговля и информация. Ничто, кажется, не может поколебать либеральную уверенность, даже признание роли денег в избирательном священнодействии, не говоря уж о правительстве и войне. Беддоус заявляет, что либерализм «сотворил современный мир», и справедливо осуждает его отказ признавать, что «государство может тяжело работать для граждан, пересматривая налогообложение, социальное обеспечение, образование и иммиграцию», и освобождая экономику от «растущей власти монополий». Но сочетание «индивидуального достоинства» и «открытых рынков» - например, «устранением планирования ограничений, которые не допускают людей в самые процветающие города» - никогда не исправят провал либерализма. В фундаментальном столкновении философии и экономики либерализм верит, что первое будет контролировать второе, а просвещённая публика будет всё больше и больше признавать, что идеология очень важна. Потребности многих должны быть важнее прихотей немногих, независимо от грандиозности идеологии вторых.
Источник: The Failure of Liberalism, Deena Stryker, journal-neo.org, September 19, 2018.