Портленд (Орегон), 8 утра. Я вошёл в небольшую редакцию еженедельной газеты «Уличные корни», тираж которой – 10 тыс. экземпляров. Продавцы этой газеты – нищие и бездомные – собрались вместе на несколько минут, распределяя пачки газет и не торопясь выходить под холодный дождь. «Лечение ног начинается в понедельник в 8 утра у медсестёр», - кричит, перебивая болтовню, директор по продажам Коул Меркел. - «Если вам нужно вылечить ноги, приходите к медсестрам. Только быстро кричите. И спасибо Лео и Нетти Джонсон, которые звонили на этой неделе в мэрию, чтобы рассказать Городскому совету и мэру о криминализации бездомности. Это было классно».
Мужчины и женщины среднего и пожилого возраста сидят на складных стульях, которые прислонены к стене. Они закутаны в куски изношенной и изодранной одежды. Некоторые гладят маленьких собачек. Другие греют руки одноразовыми кофейными чашками и понемногу отпивают. Эта газета основана в 1998 году. Она занимается проблемами социальной и экологической справедливости и бездомности. Она также печатает стихи и рассказы 180 продавцов, которые покупают газету за 25 центов и продают за доллар. На стене плакаты о пропавших людях, объявления о бесплатном питании и раздаче одежды, а также некрологи недавно умерших бездомных, которых нашли в парках или на тротуарах. Средний возраст умерших: 51 для мужчин и 43 для женщин. Почти половина злоупотребляет алкоголем или наркотиками, 28% сбиты автомобилями, а 9% совершили самоубийства. Продолжительность жизни резко падает, как только вы становитесь бездомными. Ежегодно от 50 до 80 бездомных умирает на улицах Портленда, и ещё больше – в городских больницах.
«Монике нужна почка», - гласит одно рукописное объявление. «Пропал без вести: Роберт Гэри Маричелли, которого не видели с 11 вечера 10 февраля», - гласит другое. 22-летнего Маричелли последний раз видели около Стального моста в Портленде. Эти мужчины и женщины, а всё чаще и дети – сопутствующий ущерб корпоративного государства. Их достоинство и жизнь разрушены вытягиванием богатства наверх, деиндустриализацией и сокращением федеральных инвестиций в доступное жильё, что началось ещё при Рейгане. Дефицит стабильных рабочих мест, маленькие зарплаты, временная работа, уничтожение медицинских услуг для бедных и сокращение дешёвого жилья превратили США в настоящий ад для сотен тысяч человек. И это только начало.
Хотя официальный федеральный уровень бездомности 554000 человек, в большинстве городов – включая Портленд, где официально бездомными считаются 4000 человек – реальное количество бездомных минимум в три раза больше. В портлендских школах, как и в большинстве государственных американских школ, наблюдается резких рост бездомных учеников. В школьном округе Бивертон насчитывается 1522 бездомных детей – 4% от обшего числа учащихся, а в государственных школах Портленда – 1509 бездомных учеников. Эта проблема распространилась и на многие маленькие города Орегона. В Батт-Фолс с населением 429 человек насчитывается 56 бездомных учеников – 30% от общего числа учащихся. Многие бездомные ученики не попадают в официальную статистику под предлогом постоянных переездов.
На пороге очередного экономического коллапса страдания бездомных становятся острее, поскольку корпоративное государство сокращает социальные расходы во имя строгой экономии. Только постоянное гражданское неповиновение может остановить эту тенденцию. Две правящие партии зависят от экономической системы, которая служит корпорациям и преследует бедных. Более половины американцев еле сводит концы с концами. Этот район Портленда раньше назывался Японским кварталом. Газета «Уличные корни» расположена в бывшей прачечной. Через дорогу - редакция старой японоязычной газеты Oshu Nippo News. 7 декабря 1941 года, в день нападения на Перл-Харбор, ФБР устроило здесь облаву. Газета была закрыта, а все сотрудники арестованы. Японское население квартала лишили имущества и согнали в концентрационные лагеря. Большинство из 120 тыс. американских японцев, которых интернировали во время войны, жили в Калифорнии и на северо-западе. Арестовывали даже 16-летних японцев. 62% интернированных были гражданами США. Не было никаких доказательств, что они представляли угрозу для безопасности. Это была обычная расистская политика.
После войны японская община Портленда так и не восстановилась. По мнению исполнительного директора «Уличных корней» Кайи Санд, прошлые государственные преступления сливаются с нынешними. «Те семьи лишились домов и свободы по приказу федерального правительства», - сказала она. - «Из имущества у них осталось только то, что поместилось в чемоданы. Сейчас на тех же улицах люди так же несут свои сумки и горюют без дома». 34-летний Чарльз Макферсон смотрит на коллекцию недавних некрологов на стене около входной двери. Ему было всего два года, когда умер его отец. В старших классах средней школы его взял в заложники беглый преступник, он 12 часов находился в плену, пока полиция вела переговоры с похитителем. После этого он не вернулся в школу.
«Посттравматический синдром», - объясняет он, почему бросил школу, - «я не мог быть в толпе». Он менял одну временную работу на другую. Он два года жил в трейлере. Он написал бесчисленное множество заявлений с просьбой предоставить жильё. Но ему всегда отказывали. В 2014 году он стал бездомным. Я спросил его, что самое трудное в бездомном состоянии. «Невозможно продвигаться вперёд», - ответил он. - «Очень просто потерять всё, что имеешь». Сегодня я часто слышу о «потере всего». Всё скудное имущество, а особенно брезент и палатки, которые бездомным очень трудно достать, конфисковывается во время полицейских облав. Жертвы ни с чем оказываются под дождём посреди ночи. Конфискованное имущество должно храниться двумя субподрядчиками Pacific Patrol Services и Rapid Response Bio Clean в течение 30 дней, но бездомные говорят, что они никогда не получают свои вещи.
53-летний Лео Родес из индейского племени пима вырос в бедной резервации Гила Ривер на юге Финикса. В 19 лет он вступил в армию. Через три года он вернулся из армии алкоголиком и наркоманом. Он бездомный уже 30 лет. Раньше он пытался защищать бездомных в Сиэтле и Портленде. Он помог организовать два палаточных городка для бездомных в Портленде. Он хранит тетради, в которых записывает свои стихи. Он делит мир на «бездомных и небездомных». Он показал мне своё стихотворение под названием «Быть человеком?», опубликованное в «Уличных корнях»:
«Я – голос, который ты никогда не слышишь.
Если я скажу, ты услышишь?
Я – гадкий утёнок
Для твоего красивого маленького мира.
Я – преступник, когда сплю.
Я – неприятность,
Когда пытаюсь спастись от дождя.
Я – бездомный человек
В поисках достоинства и безопасного места».
«Проблема в том, что когда ты получаешь работу, и они узнают, что ты бездомный, они увольняют тебя», - говорит он. - «Не имеет значения, что ты трезвенник и трудоголик. Как только коллеги узнают, что ты бездомный или бывший бездомный, они делают тебя изгоем. Они думают, что ты – алкоголик, наркоман, преступник или псих, и тебе нельзя верить». Стресс от уличной жизни негативно сказывается на психическом здоровье и часто подталкивает к краю психически больных.
«При уличной жизни даже слабый шум – это реальная угроза», - говорит ветеран Дэн Ньют, который пытался покончить с собой в январе 2015 года, выпив повышенную дозу таблеток. «Меня били по голове, когда я спал. Я проснулся, когда меня избивали неизвестные люди. Так часто происходит, когда они видят бездомного на тротуаре. Мы пытаемся спрятаться, когда спим. У меня есть палатка, спальный мешок, надувной матрас и подушка. Это важно. Если я не сплю два дня, я вижу то, чего нет. Я слышу голоса. Это плохо. У меня очень плохие галлюцинации. У любого, кто не может уснуть два дня, будут галлюцинации. Если вы видите человека на улице, который бесцельно бродит, значит он не высыпается. Такие люди сталкиваются с негативом. Это может быть взгляд, или вам не отвечают на приветствие, всё накладывается друг на друга. Ты начинаешь обвинять себя, ненавидеть себя подсознательно. Ты начинаешь всё ненавидеть. Кажется, что все хотят тебе зла, даже если это не так. Возникает такое чувство, и оно очень сильное».
«Ты прыгаешь через все эти кольца», - говорит он о социальных службах города, - «а затем они отказывают тебе, и ты даже не знаешь почему. Они не дают тебе жильё. И нельзя узнать причину. Ты разочарован. Властям социальная работа нужна, как ещё один попрошайка. Деньги уходят наёмным людям. Они зарабатывают деньги. Они заставляют бездомных прыгать через эти кольца, ходить на встречи с этими людьми, писать бумаги, так они зарабатывают деньги. Мы сильно истощены. Мы все бездомные. В каком-то смысле, городские власти похожи на вампиров. Мне не нравится эта система. Я держусь от неё подальше. Я сплю на улице. Я продаю газету. Я зарабатываю, как могу».
39-летняя Жасмин Росадо периодически работает стриптизёршей. Сейчас она живёт в «субсидированной» однокомнатной квартире, за которую платит 530 долларов в месяц. У неё один ребёнок – 24-летний сын Дариус, который сейчас воюет в Сирии. Она не видела его уже более 4 лет. Когда она говорит о нём, её глаза добреют. «Мне было очень тяжело», - говорит она. - «Я очень люблю его. Мы не можем ему помочь. Он в руках божьих». Она училась музыке и танцам в Университете Орегона и играет на скрипке и виолончели. Её инструменты лежат на складе. «Владельцы стрип-клуба очень влиятельны», - говорит она о своей работе. - «Если девушка им не понравится, они всем позвонят, и она не сможет никуда устроиться».
71-летний Арт Гарсия держит на коленях своего двухкилограммового пса. «Миго», - отвечает он на мой вопрос о кличке. - «От Амиго. Это чихуахуа. Миго у меня уже 4 года. Ему было 9 месяцев, когда я забрал его из приюта. Это мой лучший друг. Этот парень мне очень помог. У меня возникает чувство тревоги, когда вокруг много людей, у меня даже перехватывает дыхание. Он меня успокаивает. Он сильно помогает. Иногда он будит меня ночью, если у меня приступ. Он замечает, когда моё дыхание меняется во сне». Гарсия вырос в жестокой семье, а затем попал в приют. В 1966 году он окончил среднюю школу, вступил в армию и попал во Вьетнам. Ему было 19. Он воевал в Дананге.
«Вокруг нас умирали люди», - рассказывает он. - «Это было как в кино. Повсюду взрывы. Однажды мы убили нашего солдата, который прятался в туалете. Мы не знали, кто там прячется. Лейтенант крикнул: если ты американец, выходи. Он был напуган и молчал. Он испугался и спрятался там. Мы успокоили его. Мы начали стрелять и убили нашего же солдата в туалете. Я тоже боялся так, как никогда прежде. Все люди стреляют в тебя. Именно там я стал наркоманом. Ты не знаешь, выживешь или умрёшь. Героин. Сначала я принимал амфетамин. Мы воевали семь дней в неделю, без выходных. Мне нельзя было засыпать. Парень сказал: вот, возьми это, и ты не будешь спать. Это помогло нам не спать. Но это было тяжело. Тогда я получил героин, чтобы спать. Это сделало меня нервным». Он вернулся с войны наркоманом и бездомным. Из-за этого он часто оказывался в тюрьме. Он подрабатывал случайными халтурами в строительстве. Около 10 лет он принимал метадон.
Он написал две книги. Одну о войне под названием «Сидя на краю», а другую о возвращении домой и наркомании под названием «Падая с края». «10 лет подряд я проводил Рождество в тюрьме», - рассказывает он. - «Сидел по три года, выходил на месяц, и возвращался назад. Или гулял только пару недель, и снова обратно. Продавал наркотики. Грабил людей ради наркотиков. Всё из-за наркотиков. Я много просидел. Однажды я устроился волонтёром-пожарником в Калифорнии. Во время пожаров мы зарабатывали 1 доллар в час. Это было здорово». В 2012 году Гарсия получил деньги по коллективному иску в связи с использованием во Вьетнаме Agent Orange, который нарушил работу его сердца и ног. Он подарил «Уличным корням» чек на 10 тыс. долларов, а остальные деньги потратил на поиск дома и помощь родственникам.
Родес возит меня по городу. Он лаконично вспоминает, как его избивали в этих парках, изгоняли с уличных перекрёстков, как полицейские поднимали его ночью и отводили в тюрьму. «Ты хочешь знать, что значит быть бездомным?», - спросил он. - «Настрой будильник, чтобы он звонил каждые два часа. Просыпайся, собирай все свои вещи, иди через два квартала и ищи новое место для сна. Раньше мы спали в этом доке», - показывает он на склад. - «Затем владельцы установили разбрызгиватели и включали их в три утра. Мы промокали, уходили в мокрой одежде и уносили свои мокрые вещи».
Родес сказал, что даже если бездомные находят себе место для жизни, часто сложно отделить себя от сообщества бездомных людей. «Я несколько раз добровольно возвращался на улицу», - рассказывает он. - «Я скучал по своим друзьям, по хорошим и плохим временам. Было чувство вины, что бросил их. И я стал защищать бездомных. Это мой народ». Он держит детский зонтик с деревянной ручкой в виде головы утки. В 2009 году он попал под дождь, продавая газеты около ресторана, и один прохожий подарил ему этот зонтик. Он называет его «Утёнком».
«Это символ моего спасения», - говорит он. - «Утёнок был со мной всегда, и в жару, и в дождь, и в холод. Он был со мной, когда полицейские вышвыривали нас с ночлега. Я говорю Утёнку: не волнуйся, однажды мы окажемся дома. Когда ты бездомный, когда ты брошен, тебе нужно что-нибудь вроде Утёнка. Поэтому у бездомных часто есть куклы или животные. И поэтому они разговаривают с ними. Это помогает справиться с бедой, с обществом, которое сторонится нас». Приветливый и разговорчивый Родес рассказал мне много историй о жизни на улице: о многократных и утомительных попытках создать палаточные лагеря и о внезапных полицейских набегах.
«Я жил в палаточном лагере, это был наш второй переезд», - рассказывает он. - «Он располагался прямо около шоссе. Движение там всегда сильное. Люди гудят даже ночью. Дизели ревут. Мы три дня привыкали к этому шуму. Понимаешь, чтобы заснуть. У всех там были красные от усталости глаза. Трудно спать при шуме. Но через три дня мы привыкли спать при этом шуме. Но потом мы должны были переехать в другое место, и оно оказалось тихим. Единственное, что нарушало тишину – одинокий крик петуха или ворона. Каждые два часа. Когда мы жили у шоссе, люди говорили: «мужик, я не могу спать, тут слишком шумно». Затем они привыкли. В следующем месте, они говорили: «мужик, я не могу спать, тут слишком тихо. Мне нужно немного шума»», - смеётся он.
В своём стихотворении «Извините, если я не плачу» он написал:
«Извините, если я не плачу,
Я надеваю весёлую маску.
Этот мир большой,
И он не понимает,
Я буду бороться, пока мир не поймёт,
Или пока я не устану,
Только до тех пор.
Извините, если я не плачу,
Я надеваю весёлую маску.
Покойтесь с миром,
Мои братья и сёстры».
Источник: Homeless America, Chris Hedges, Truthdig.com, popularresistance.org, October 09, 2018.
