Да, она лежит в руинах, почти полностью разрушена, особенно в некоторых районах Хомса, Алеппо, Дамаска и других городов. Да, террористы и «иностранные силы» остаются в Идлибе и некоторых маленьких районах этой страны. Да, сотни тысяч людей погибли и миллионы стали беженцами. Но Сирия продолжает крепко стоять на ногах. Она не рухнула, как Ливия и Ирак. Она не капитулировала. Она даже не рассматривала возможность капитуляции. Она прошла через все муки, через огонь и невообразимую боль, но, в конце концов, победила. Почти победила. И, скорее всего, окончательная победа будет в 2019 году.
Несмотря на свой относительно маленький размер, она победила не как «маленькая страна», ведя партизанскую войну. Она победила как большое и сильное государство – в честной, прямой и открытой борьбе. Она мужественно сражалась с захватчиками во имя справедливости и свободы. Сирия победила, потому что у неё была лишь одна альтернатива - рабство и покорность - а это не свойственно её народу. Сирийский народ победил, потому что должен был победить, или столкнуться с гибелью своей страны и смертью мечты о панарабской Родине. Сирия побеждает, и надеюсь, ситуация на Ближнем Востоке изменится. Долгие десятилетия унижения арабов закончились. На Сирию смотрят все соседи. Все понимают: с Западом и его партнёрами можно успешно воевать, они не всемогущи. Они жестоки и безжалостны, но не всемогущи. Можно победить и самые порочные фундаменталистские образования. Я говорил это раньше и повторяю снова: Алеппо стал ближневосточным Сталинградом. Алеппо, Хомс и другие отважные сирийские города. Они выступили против фашизма, мужественно и самоотверженно сражались и выстояли.
Я сижу в кабинете сирийского генерала Ахтана Ахмада. Мы говорим по-русски. Я спрашиваю его о ситуации с безопасностью в Дамаске, хотя уже многое знаю. Несколько вечеров и ночей я гулял по узким и извилистым улочкам старого города – колыбели человечества. Там же гуляли женщины и даже молодые девушки. Город безопасен. «Он безопасен», - с гордостью улыбается генерал Ахтан Ахмад. - «Вы знаете, что он безопасен, не так ли?» Я киваю. Он – высший офицер сирийской разведки. Я должен был спрашивать о большем, намного большем. Детали, детали. Но сейчас мне не нужны детали. Я хочу снова и снова слышать о безопасности в Дамаске – от него, от моих друзей, от прохожих. «Ситуация очень хороша для ночных прогулок».
Я рассказал ему, что увидел, приехав сюда. «Никто больше не боится», - говорит он. - «Даже в районах, где раньше сидели террористические группировки, жизнь возвращается к норме… Сирийское правительство обеспечивает их водой и электричеством. Люди возвращаются в освобождённые районы. Восточная Гута освобождена всего 5 месяцев назад, а теперь там можно увидеть открытые магазины». Я получил у генерала пропуска и сфотографировался вместе с ним. Ему нечего скрывать. И он не боится. Я сказал ему, что в конце января или февраля 2019 года хочу поехать в Идлиб, хотя бы в пригород этого города. Всё в порядке, я просто должен сообщить им об этом за несколько дней. Пальмира – отлично. Алеппо – без проблем. Мы жмём друг другу руки. Они доверяют мне. Я доверяю им. Это единственный путь вперёд, здесь всё ещё война. Ужасная, жестокая война. Несмотря, на свободу и безопасность в Дамаске.
Я вышел из генеральского кабинета, и мы поехали в Джобар на окраине Дамаска. Затем в Эйн-Тарму. Там настоящий кошмар. Джобар был промышленным районом, Эйн-Тарма – жилым районом. Теперь это руины. В Джобаре мне разрешили снимать туннели, которые раньше использовали террористы Бригады Рахмана и других группировок, связанных с Джебхат Ан-Нусрой. Картина жуткая. Раньше на этих фабриках работали тысячи жителей столицы. Теперь здесь всё остановилось. Мёртвая тишина, только пыль и обломки.
Меня сопровождал лейтенант Али. Я спросил, что здесь произошло. Он ответил через переводчика: «Это место освобождено только в апреле 2018 года. Это было одно из последних мест, отобранных у террористов. Около 6 лет оно контролировалось «повстанцами». Враги вырыли туннели, и было сложно победить их. Они использовали каждое строение, включая школы. Отсюда удалось бежать большинству жителей». Я спросил его о разрушениях, хотя знал ответ, так как в этом районе жили мои сирийские друзья и рассказали мне всё. Лейтенант Али ответил: «Запад скармливал миру пропаганду, что эти разрушения – дело рук армии. На самом деле, сирийская армия атаковала мятежников, только когда они обстреливали Дамаск. В конце концов, мятежники отступили отсюда, после организованных русскими переговоров».
В нескольких километрах восточнее, в Эйн-Тарме, ситуация другая. До войны это был жилой район. Люди жили тут, в основном, в многоэтажках. Здесь террористы причинили много вреда горожанам. Несколько месяцев и даже лет семьи вынуждены были жить в обстановке страха и лишений. Мы остановились около овощного магазина. Я подошёл к пожилой женщине и, с её позволения, снял её на видео. Она заговорила прямо в камеру: «Мы жили тут, как скот. Террористы обращались с нами, как с животными. Мы были запуганы, голодны и унижены. Террористы брали в жёны 4-5 женщин, заставляя маленьких девочек и зрелых женщин вступать в так называемые браки. У нас ничего не было, нечего терять!» «А теперь?» - спросил я. «Теперь? Посмотри! Мы снова живём. У нас есть будущее. Спасибо, Башар!»
Она называет своего президента по имени. Она прикладывает ладони к сердцу, целует их и машет руками. На самом деле, не о чем спрашивать. Я просто снимаю на камеру. Она продолжает говорить две минуты. Когда мы уходим, я понимаю, что она, скорее всего, не старая. Но произошедшее надломило её. Теперь она живёт и надеется на будущее. Я прошу водителя ехать помедленнее, и начинаю снимать разбитую и пыльную дорогу, хотя и заполненную машинами, велосипедами и пешеходами. В переулках работают люди, убирая обломки и мусор. Восстанавливается электричество. В старые деревянные рамы вставлены новые стёкла. Жизнь. Победа. Печально, потому что многие люди убиты, многие дома разрушены, но жизнь продолжается, и появилась надежда.
Я сижу со своими друзьями, Яменом и Фидой, в классическом дамасском кафе под названием «Гавана». Это реальное заведение, здесь в прошлые и бурные дни собирались члены партии Баас. Фотографии президента Асада выставлены на видном месте. Педагог Ямен вспоминает, как в последние годы несколько раз переезжал с одной квартиры на другую: «Моя семья жила рядом с Джобаром. Там всё разрушили. Мы должны были переехать. На новом месте я гулял с маленьким сыном, и рядом с нами упала мина. Затем я увидел пожар в доме. Мой сын испугался и заплакал. Рядом с нами кричала женщина, пытаясь броситься в огонь: «Мой сын внутри, мне нужен мой сын!» Мы не могли угадать, откуда придёт беда. Я потерял семерых родственников».
Коллега Ямена Фида каждый день заботится о своей престарелой матери, продолжая работать. Жизнь здесь трудна, но мои друзья – настоящие патриоты, и это помогает им справляться с трудностями. За чашкой крепкого арабского кофе Фида сказала мне: «Ты видишь, что мы смеёмся и шутим, но глубоко внутри почти все мы страдаем от психологической травмы. Здесь было очень тяжело, мы все видели ужасные вещи, мы потеряли своих любимых. Это останется с нами на долгие годы. Сирии не хватает профессиональных психологов и психиатров. Многие получили травмы. Я всё ещё боюсь. Каждый день. Многие люди пережили шок. Мне жалко детей моего брата. Они родились во время этого кризиса. Мой крошечный племянник… Однажды мы попали под миномётный обстрел. Он перепугался. Дети очень пострадали. Лично я не боюсь, что меня убьют. Я боюсь потерять руку или ногу, или, что не смогу отвести маму в больницу, когда ей станет плохо. По крайней мере, мой родной город Сафита всегда был в безопасности, даже в самые худшие дни конфликта». «В моей Саламие не так», - сетует Ямен. - «В Саламии было ужасно. Многие деревни были эвакуированы… Многие люди погибли. К востоку от города находились позиции Ан-Нусры, а на западе сидела ИГИС».
Да, сотни тысяч сирийцев убиты. Миллионы вынуждены были покинуть страну, спасаясь от террористов, конфликта и бедности, которая следует за боевыми действиями. Миллионы переехали в другие районы страны, вся страна в движении. Покинув Эйн-Тарму, мы поехали в Замалку и Харасту. Огромные районы уничтожены или ужасно разрушены. При первом взгляде на восточные пригороды Дамаска в глаза бросаются дома-призраки без стен и окон, с пулевыми отверстиями в опорах. Разрушения настолько обширны, что весь большой город буквально разорван на куски. Говорят, что этот жуткий пейзаж продолжается на 15 километров. Этот кошмар бесконечен. Вы можете подумать, что видели всё, но, на самом деле, вы ещё ничего не видели, потому что не были в Алеппо и Хомсе.
Уже несколько лет я поддерживаю Сирию, но делал это из-за границы. Мне удалось проникнуть на оккупированные Израилем Голанские высоты и написать статьи о зверской и циничной оккупации. Я писал о лагерях беженцев в соседних странах. Некоторые лагеря были настоящими, а другие служили тренировочными базами для террористов, которые затем были переброшены НАТО в Сирию. Однажды я чуть не исчез, снимая один из таких лагерей Апайадин около турецкого города Хаттай. Я «чуть не исчез», но многие действительно погибли. Рассказывать о том, что Запад и его партнёры делают около Сирии, также опасно, как рассказывать о войне в Сирии. Я писал о беженцах в Иордании, и о циничном сотрудничестве Иордании с Западом. Я был в лагере около иракского города Эрбиль, где сирийцев под давлением западных НПО и ООН заставляли ругать президента Асада, чтобы получить приют и еду. И я работал в Ливане, где живёт более миллиона сирийцев, часто страдающих от невообразимо ужасных условий и дискриминации. Многие из них возвращаются домой.
И теперь я, наконец, оказался здесь, где всё кажется сюрреалистичным и логичным. Сирия оказалась такой, как я ожидал: героической, храброй, решительной и явно социалистической. Пока я не попал в Хомс, я думал, что меня ничто больше не сможет удивить. Я видел Афганистан, Ирак, Шри-Ланку, Восточный Тимор. Но я понял, что всё это ерунда, по сравнению с Хомсом. Разрушения в городских районах настолько серьёзны, что напоминают поверхность другой планеты или кадры из фильма ужасов. Люди карабкаются по руинам. Пожилая пара осматривает свою бывшую квартиру. Покрытая пылью девичья туфля лежит посреди дороги. В центре перекрёстка стоит стул, а вокруг одни руины. Именно в Хомсе началась военная фаза конфликта.
Пока мы ехали в центр, Ямен сказал мне: «Здесь СМИ разжигали ненависть; большинство западных СМИ. Но были и каналы Персидского залива: Al-Jazeera и саудовские СМИ. Шейх Аднан Мухаммад Ар-Арур дважды в неделю появлялся на телевидении и говорил людям выходить на улицы, стучать в кастрюли и сковородки, бороться против правительства». В Хомсе антиправительственные беспорядки начались в 2011 году. Заграничная пропаганда против Асада достигла апогея. Оппозиция идеологически поддерживалась Западом и партнёрами. Вскоре поддержка стала материальной, включая поставки оружия, боеприпасов и тысяч джихадистских боевиков. Некогда толерантный и современный город светской страны, Хомс начал меняться и разделяться между религиозными группировками. Разделение сопровождалось радикализацией.
Мой хороший друг – сириец, который теперь живёт и в Сирии и в Ливане, рассказал мне свою историю: «Я был очень молод, когда начался мятеж. Некоторые из нас были очень обижены, и мы начали протестовать, надеясь на перемены к лучшему. Но многие вскоре поняли, что наши протесты управляются из-за границы. Мы хотели позитивных перемен, а заграничные вожди хотели свергнуть наше правительство. Поэтому я отказался от этих протестов. Раньше Хомс был чрезвычайно толерантным городом. Я сам - умеренный мусульманин, а моя невеста была умеренной христианкой. Мы были очень близки. Но после 2011 года ситуация в городе быстро менялась. Радикализм усиливался. Я несколько раз просил её прикрывать волосы, когда она проезжает через мусульманские районы. Меня волновали перемены, которые я видел в городе. Она отказывалась. Однажды её застрелили посреди улицы. Просто убили. Жизнь сильно изменилась».
На Западе часто говорили, что сирийское правительство виновно в разрушении города. Но это извращенная логика. Представьте Сталинград. Представьте иностранное вторжение, поддерживаемое несколькими фашистскими странами. Город сопротивляется, правительство пытается остановить продвижение войск противника. Ужасные сражения, эпическая битва за жизнь всей страны. Кто виновен? Захватчики или правительственные войска, которые защищают свою Родину? Кто может обвинить советские войска в боевых действиях на улицах своих городов, которые захвачены немецкими нацистами? Возможно, западная пропаганда способна на это, но не нормальные люди. Та же логика применима к Хомсу, Алеппо и другим сирийским городам. Я видел несколько десятков конфликтов, разожженных Западом по всему миру, и уверен: вся ответственность за разрушения лежит на захватчиках.
Я встретился с Хайат Авад в старинном ресторане Джулия Палас. Раньше это был форт террористов. Они захватили это прекрасное место в центре старого города. Теперь жизнь здесь снова бурлит. Но Хайат живёт и прошлым и будущим. Она потеряла своего сына Махмуда во время войны. Она всегда носит медальон его портретом на груди. «Ему было всего 21, когда он решил вступить в сирийскую армию. Он сказал мне, что Сирия похожа на мать. Он любит её также, как и меня. Он воевал с Джебхат Ан-Нусрой, и однажды был очень тяжёлый бой. Он позвонил мне вечером, просто чтобы сказать, что ситуация плоха. Это был его последний звонок, и он попросил меня простить его. Он сказал: Возможно, я не вернусь назад. Пожалуйста, прости меня. Я люблю тебя!», - сказала она мне. - «Я знаю многих женщин, которые потеряли своих сыновей, не только одного, иногда двоих или троих. Я знаю женщину, которая потеряла обоих своих сыновей. Эта война отняла у нас всё. Не только наших детей. Я обвиняю страны, которые поддержали экстремистские идеологии, внедрённые в Сирию: США и Европу».
Она также поблагодарила Россию и другие страны за поддержку в трудные годы. Рядом с рестораном полным ходом идут восстановительные работы. В нескольких шагах готовится к открытию отремонтированная мечеть. Люди танцуют, празднуя день рождения Пророка Мухаммада. Мэр Хомса участвует в празднике вместе с членами правительства. Вокруг них почти нет охранников. Если Запад не развяжет очередную террористическую войну против этого народа, Хомс полностью восстановится. Конечно, не сразу, но восстановится, при помощи русских, китайцев, иранцев и других друзей. Мне хочется верить, что худшее позади. Мне хочется верить, что Сирия уже победила. Но я знаю, что ещё есть Идлиб. Есть зоны, оккупированные Турцией и США. Террористы ещё не изгнаны. США, Европа и Израиль сбрасывают свои бомбы, терроризируя эту страну. А СМИ Запада и Персидского залива продолжают вести информационную войну, обманывая определённые слои сирийского народа. Однако, покидая Хомс, я вижу магазины и даже бутики, открывшие двери посреди руин. Некоторые горожане снова надели элегантные одежды, показывая свою решимость справиться с прошлым.
Дорога на Дамаск в отличном состоянии, а промышленный район Хассиа восстанавливается и расширяется. Иранцы построили тут огромную электростанцию. Несмотря на войну, Сирия продолжает снабжать электричеством соседний Ливан. Ямен едет со скоростью 120 км в час, и мы шутим, что единственное, чего можно теперь бояться это полиции с радаром, а не снайперов, мы понимаем, как сильно улучшилась ситуация. Русские военные грузовики припаркованы около парка. Солдаты пьют кофе. Никто ничего не боится. Сирийцы считают русских своими. Я вижу великолепный закат в пустыне. Мы проезжаем через ночную Харасту. Я хочу быстрее добраться до компьютера и сразу начать писать. Мне нужно многое записать.
В Сирии легко почувствовать себя дома. Возможно, потому что русский мой родной язык, или потому что люди здесь знают, что я всегда поддерживал их страну. Отдельные бюрократические помехи быстро устраняются. Я встретился с бывшим министром образования доктором Хазваном Аль-Вазом, который написал несколько романов. Мы поговорили о его последней книге «Любовь и война». Он подтвердил то, что я всегда знал: «Во время войны всё – политика, даже любовь». Он также сказал: «Моё Министерство образования, фактически, было Министерством обороны».
Прошлой ночью я гулял по старым районам Дамаска до самого утра. Я подошёл к великолепной Мечети Омейядов и к мавзолею Султана Салах Ад-Дина. Я не мог войти. Ночью они закрыты. Но я осмотрел их через решётки ворот. Этот храбрый полководец и лидер сражался с бесчисленными армиями западных захватчиков, крестоносцев, побеждая почти в каждой битве, и нашёл свой покой здесь, в Дамаске.
Я отдал дань уважения этому древнему герою, и у меня возник вопрос, когда я пил крепкий кофе в ночном кафе: «Встал бы Салах Ад-Дин на сторону сирийского народа в нынешней эпической битве с ордами иностранных варваров»? Возможно, его дух сражался вместе с сирийцами. Или, возможно, победы в некоторых битвах достигались с его именем на устах. После полуночи я возвращаюсь в гостиницу, и меня сопровождают два пушистых кота. «Я скоро вернусь сюда», - думаю я. Сирия выстояла. Это самое главное. Она не опустилась на колени. И никогда не опустится. Мы не позволим этому случиться. И будь проклят империализм!
Источник: In Syria the Entire Nation Mobilized, and Won, Andre Vltchek, journal-neo.org, December 11, 2018.