Мы живём в эпоху нелегитимной неолиберальной гегемонии и растущей политической неопределённости. Свидетельства повсюду: граждане разочарованы правящими политическими партиями и традиционным консервативно-либеральным разделением, наблюдается огромное неравенство, подъём альт-правых и рост сопротивления трампизму и финансовому капитализму. Нынешний век полон различных противоречий, и поэтому перед левыми встают цели перестройки общества в духе истинного демократического государства, но социалистическая реорганизация сейчас - более сложная задача, чем когда-либо прежде.
Ноам Хомский и Роберт Поллин встретились, чтобы дать совместное интервью Truthout на тему теоретических и практических проблем социальных, экономических и политических преобразований в США. Возможно, их мысли помогут левым представить альтернативный и реалистичный социальный порядок в эпоху, когда старый порядок умирает, а новый всё ещё зарождается. Ноам Хомский – почётный профессор лингвистики Массачусетского технологического института и лауреат-профессор факультета лингвистики Университета Аризоны. Роберт Поллин – известный профессор экономики и со-директор Института политико-экономических исследований в Университете Массачусетса в Амхерсте. Оба этих мыслителя – первооткрыватели новых представлений о гуманном и равноправном обществе, и их слова могут быть очень полезны сегодня, когда мы, живя в условиях репрессивного режима, мечтаем о новых способах совместной жизни в этом мире.
С. Дж. Полихрониу: Ноам, возвышение Дональда Трампа подняло довольно беспрецедентную волну общественного сопротивления в США. Думаешь ли ты, что в этой стране созрели условия для массового прогрессивно-социалистического движения, и теперь можно поднимать главные политические вопросы, затрагивающие большинство людей, даже бросать вызов фундаментальным структурам полит-экономии США, может даже попробовать изменить их?
Ноам Хомский: Точно, существует волна общественного сопротивления, более значимая, чем в недавнем прошлом, хотя я сомневаюсь в термине «беспрецедентная». Тем не менее, мы не можем игнорировать то, что в области стратегического формирования политики правые доминируют, более того, усиливаются некоторые самые резкие и деструктивные элементы.
И мы не должны игнорировать решающий факт, который уже давно очевиден: ответственное лицо, хотя и постоянно высмеиваемое, добивается блестящего успеха в получении полного внимания СМИ и публики, набирая очень лояльных сторонников среди народа, часто со зловещим привкусом тоталитаризма и культа личности. И сейчас не только трамповские лоялисты призывают закрывать, или хотя бы наказывать прессу, которая «оказывает влияние» или «распространяет фальшивые новости» - т.е. сообщает информацию, которая противоречит Вождю. И многочисленные опросы показывают, что республиканцы не только верят Трампу намного больше, чем ненавистным центральным СМИ, но даже больше, чем своим собственным СМИ, включая крайне-правый канал Fox news. И половина республиканцев поддержит отсрочку выборов 2020 года, если Трамп призовёт к этому.
Надо также отметить, что значительная часть боготворящей Трампа массы считает его «колеблющимся умеренным», и ему нельзя полностью доверять в деле истинной «белой христианской» веры. Недавняя иллюстрация – победа на первичных выборах в Алабаме невероятного Роя Мура, несмотря на противодействие Трампа. «Мистер президент, я тебя люблю, но ты не прав», - так было написано на транспарантах. Победа этого библейского фанатика принудила главных партийных стратегов понять, что «консервативная база ненавидит своих вождей в Вашингтоне также, как она ненавидела президента Барака Обаму», имея в виду лидеров, которые настолько правые, что нужен мощный телескоп, чтобы определить их положение на краю политического спектра.
Потенциальная сила ультраправого нападения на крайне-правых очевидна из того, что Мур потратил на выборы около 200 тыс. долларов, по сравнению с протеже Трампа – крайне-правым Лютером Странжем – который получил от Республиканской партии и других крайне-правых ресурсов 10 млн. долларов. Во главе ультра-правых стоит Стив Бэннон – одна из самых опасных фигур, которые выдвинусь вперёд в последние годы. Им предоставлена огромная финансовая помощь семьи Мерсер, а также информационная поддержка Breitbart news и других лоялистских пропагандистских пузырей.
Государство сейчас очень сильно, и Республиканская партия выполняет очень зловещую роль. Но близкое будущее пугает ещё больше. Многое было сказано о том, что Трамп вытащил пробку из бутылки и узаконил неонацизм, бешеное белое превосходство, женоненавистничество и другие патологии, которые гнили под поверхностью. Но дело намного хуже. Я не хочу сказать, что обожание Дорогого Вождя – что-то новое в американской политике или ограничивается только вульгарными массами. Тщательно воспитанное почитание Рейгана – аналогичное явление, которое затронуло и интеллектуальные круги. Например, в публикациях консервативного Института Гувера Стэнфордского университета можно прочитать, что «дух Рейгана шагает по стране, наблюдая за нами, как тёплый и дружелюбных призрак». Какое счастье, что нас защищает полубог.
Целенаправленно или по инерции, республиканский шар по сносу зданий служит двухуровневой стратегии. Трамп удерживает центр внимания на себе то одной то другой выходкой, справедливо полагая, что вчерашний скандал заменится сегодняшним. И в то же время, часто невидимо, «уважаемая» республиканская элита урезает правительственные программы, которые приносили пользу всему населению, но не их спонсорам – экстремально богатым и влиятельным олигархам и корпорациям. При этом они систематически критикуют то, что Financial Times называет «плуто-популизмом» - доктрину, которая «проводит политику, приносящую выгоду плутократам, под прикрытием популистской риторики». Хотя эта доктрина и раньше исправно служила. Тем временем, демократические и центристские СМИ помогают сосредоточить внимание на том, разговаривал ли кто-нибудь из окружения Трампа с русскими, и пытались ли русские повлиять на наши «чистые» выборы, хотя, если и было такое влияние, оно чрезвычайно мизерно, по сравнению с влиянием наших финансовых кампаний, не говоря уж о других коррупционных стимулах, которые связаны чрезвычайным богатством и корпоративной властью.
Кажется, что русские саботажники демократии повсюду. Было большое беспокойство по поводу русского вмешательства в последние германские выборы. Этим даже пытались объяснить рост популярности правых националистов, или неофашистов из «Альтернативы для Германии». И оказалось, что этих неофашистов действительно поддерживали из-за границы, но это был не коварный Путин. Русское вмешательство, о котором много говорили органы госбезопасности Германии, так и не материализовалось. На самом деле, в германские выборы вмешались США, оказав поддержку неофашистам. В частности, такую поддержку оказало агентство Harris Media, которое также поддерживало Марин Ле Пен во Франции, Беньямина Нетаньяху в Израиле, и нашего Дональда Трампа. С помощью берлинского подразделения Facebook, которое собрало и проанализировало данные населения, Harris Media обращалось с необходимыми лозунгами к тем слоям населения, которые склонны к ультраправым идеологиям. Это агентство планирует и дальше вмешиваться в европейские выборы.
Тем не менее, это не самое мрачное. Самая захватывающая особенность выборов 2016 – не избрание миллиардера, который потратил столько же денег, сколько его щедро финансируемый неудачный соперник, наслаждаясь горячей поддержкой СМИ. Более поразительным оказался удивительный успех кампании Сандерса, которая внесла диссонанс в столетнюю историю купленных выборов. Эта кампания основывалась на маленьких вложениях и совершенно не поддерживалась СМИ, мягко выражаясь. Несмотря на нехватку ключевых атрибутов успеха в нашей плутократической избирательной системе, Сандерс занял бы первое место в Демократической партии, если бы не махинации партийных вождей. Его популярность не ослабевает, сейчас он – ведущий голос прогрессивных кругов, и его умеренные социал-демократические предложения в стиле Нового курса поддерживаются многими. Эти предложения, которые были нормой во времена Эйзенхауэра, считаются сегодня революционными, поскольку обе партии сильно сдвинулись вправо, а республиканцы стали слишком правыми для нормальной парламентской политики.
Ответвления кампании Сандерса делают ценную работу по множеству проблем (включая избирательную политику на местном и федеральном уровне), которые, к большому несчастью, находились в руках правых республиканцев, особенно при правлении Обамы. Существует также широкая и эффективная мобилизация против расистских и супрематистских патологий, часто во главе с движением «Чёрные жизни имеют значение». Бросая вызов трампизму и общереспубликанскому отрицанию, мощные народные экологические движения успешно работают с экзистенциальным кризисом глобального потепления. Они, наряду с серьёзными усилиями на других фронтах, сталкиваются с высокими барьерами, которые можно и необходимо преодолеть.
- Боб, теперь ясно, что у Трампа нет плана создания новых рабочих мест, и даже его безрассудная экологическая позиция не приведёт к созданию новых рабочих мест. Как должна выглядеть прогрессивная политика занятости, и будут ли учитываться опасения по поводу окружающей среды и климатических изменений?
Роберт Поллин: Центральным местом любой прогрессивной социально-экономической программы должна быть полная занятость с достойными условиями труда и зарплатой. Причины очевидны, начиная с денег. Есть ли в вашей семье работник? И если есть, сколько он получает? Для подавляющего большинства мирового населения ответ на эти два вопроса определяет больше, чем просто уровень жизни. Это не только деньги, ваша работа крайне важна для вашего чувства защищённости и самооценки, вашего здоровья и безопасности, вашей способности содержать семью и ваших возможностей участвовать в жизни общества.
Как добиться полной занятости, и как сохранить это положение? Для любой экономики есть два основных фактора, определяющих, сколько рабочих мест доступно в любой момент времени. Первый – уровень активности (с ВВП, как грубой оценкой, если нет другой меры активности), и второй – какая доля ВВП поступает на трудоустройство людей. Что касается нынешней ситуации, после Великой Рецессии 2008 года, ВВП США слабо рос на 1,3% в год, в противоположность исторической норме 3,3%, которая в среднем была в 1950-2007 годах. Если бы экономика в прошлые десятилетия росла на уровне близком к исторической норме, было бы намного больше рабочих мест – достаточно, чтобы трудоустроить все 13 млн. человек, которые сейчас безработные или частично занятые, согласно официальной правительственной статистике, плюс ещё 9 млн., которых выбросили их этой статистики, начиная с 2007 года.
С точки зрения создания рабочих мест, давайте рассмотрим две важные сферы экономических секторов. Во-первых, вложение 1 млн. долларов в образование приведёт к созданию около 26 рабочих мест в экономике США – это в два раза больше 11 рабочих мест, которые создаются при вложении 1 млн. долларов в военные расходы США. Аналогично, вложение 1 млн. долларов в возобновляемую энергетику и энергоэффективность приведёт к созданию более 16 рабочих мест, а вложение 1 млн. долларов в существующую нефтегазовую энергетику приводят к 5,3 рабочим местам – т.е. создание экологически ориентированной экономики в США приводит к более чем трёхкратному увеличению рабочих мест на доллар, по сравнению с экологически вредной энергетикой. Поэтому политика полной занятости должна фокусироваться на ускорении экономического роста и на изменении наших приоритетов – это два важных примера для расширения образовательных возможностей и создания зелёной экономики, сокращая вооружённые силы и нефтегазовую экономику.
Очевидно, что программа полной занятости должна сосредоточиться на условиях труда, начиная с зарплаты. Главное воздействие неолиберального капитализма на рабочий класс – средняя зарплата неконтролируемых работников в 2016 году была на 4% ниже, чем в 1973 году. И это на фоне почти двукратного роста производительности за тот же самый период. Вся прибыль от роста производительности при неолиберализме присвоена контролируемыми рабочими, а главное – владельцами бизнеса и корпоративными акционерами. Единственное решение здесь состоит в борьбе за усиление рыночной силы рабочих. Нам нужны сильные профсоюзы и защиты рабочих, включая федеральный минимум зарплаты 15 долларов. Такие инициативы нужно сочетать с политикой расширения возможностей занятости. Фундаментальная особенность неолиберализма с самого начала заключалась в уничтожении защиты труда. Сегодня самый агрессивный вариант этой политики мы наблюдаем во Франции так называемого «центриста» Эммануэля Макрона.
Что насчёт изменения климата и рабочих мест? В течение последних двух лет Трамп постоянно заявлял, что политика защиты окружающей среды и борьбы с изменениями климата плоха для рабочих мест и должна быть отброшена. Но это ложная позиция. На самом деле, как я уже говорил, зелёная экономика хороша для рабочих мест, и намного лучше старой нефтегазовой энергетики, которая ведёт планету к экологической катастрофе. Конечно, зелёная экономика не будет хорошей для всех рабочих мест. В частности, работу потеряют работники нефтегазовой индустрии. Но решение тут простое: политика перевода рабочих на новые рабочие места в течение 30 лет. Работая вместе с Жаннет Уикс-Лим, Хейди Гарретт-Пельтиер и Брайаном Калласи, а также с трудовыми, экологическими и общественными организациями в штатах Нью-Йорк и Вашингтон, мы разработали довольно разумные и справедливые программы перехода. В эти программы входит защита пенсий, гарантии повторного трудоустройства, переобучение, поддержка переезда рабочих и помощь затронутым общинам.
Единственным важным фактором, который делает такие инициативы осуществимыми – общее количество затронутых рабочих относительно небольшое. Например, во всей угольной промышленности США работает примерно 65000 человек. Это менее 0,05% от 147 млн. работников США. С точки зрения всей экономики США, это приведёт к минимальным усилиям для перевода рабочих на новые рабочие места. Наконец, очень важно обратиться к решению проблемы стабилизации климата, которое выдвигается слева и противоречит экономическому росту. Проблема в том, что экономический рост при неолиберальном капитализме чрезвычайно несправедлив и экологически опасен. Но ограничение роста – не эффективное решение. Рассмотрим очень простой пример – при этом глобальный ВВП сократиться на 10%. Это сокращение – в пять раз больше, чем то сокращение ВВП, которое произошло во время Великой Рецессии 2007-09 годов, когда уровень безработицы в США удвоился. Но это 10%-ое сокращение глобального ВВП приведёт только к 10%-му сокращению выброса углекислого газа. А как минимум, за 15 лет мы должны сократить выбросы на 30%, чтобы хотя бы стабилизировать климат. Т.е единственно жизнеспособная программа стабилизации климата состоит в широкомасштабных инвестициях в возобновляемую энергетику и высокоэффективную энергетическую систему, которая полностью вытеснит старую систему в течение 30 лет.
- «Владельцы вселенной» добились огромного успеха после финансового кризиса, а дружественная к большому капиталу политика Трампа собирается сделать богатых ещё богаче, и может спровоцировать следующий кризис. Итак, Боб, какая прогрессивная политика необходима, чтобы сдержать деструктивные тенденции финансового капитала?
Поллин: Классическая книга «Мании, паники и катастрофы» экономиста Чарльза Киндлбергера показывает, что во всей истории капитализма нерегулируемые финансовые рынки постоянно приводили к нестабильности и кризисам. Единственное исключение из этого правила – первые 30 лет после Второй мировой войны с 1946 по 1975 годы. Причина стабильности американского и глобального финансовых рынков в эти годы – они регулировались системами Гласса - Стиголла в США и Бреттон-Вудса в мире. Эти системы регулирования приняты в ответ на катастрофическую Великую Депрессию 1930-х, которая началась с коллапса Уолл-Стрит в 1929 году и поставила глобальный капитализм на колени.
Конечно, крупные игроки Уолл-Стрит всегда ненавидели регулирование, и сначала уклонялись от соблюдения правил, а потом отменяли их. В 1980-90-х они достигли в этом большого успеха. Но полный, официальный упадок системы регулирования 1930-х наступил только в 1999 году при демократическом президенте Билле Клинтоне. В это время почти все ведущие экономисты (включая таких либералов как Ларри Саммерс, который был министром финансов, когда отменили систему Гласса – Стиголла) заявляли, что финансовое регулирование – ненужный пережиток 1930-х. Было написано много фантастики, чтобы «доказать», что крупные игроки Уолл-Стрит – очень умные люди, которые знают, что лучше для них и других, и поэтому не нуждаются в правительственном регулировании, которое учит их, что они должны, а нечего не должны делать. Затем потребовалось менее 8 лет для гиперспекуляций Уолл-Стрит, чтобы ещё раз поставить глобальный капитализм на колени. Единственное, что спасло капитализм в 2008-09 годах от повторения Великой Депрессии – беспрецедентная правительственная помощь Уолл-Стрит.
К 2010 году Конгресс США и президент Обама провели новую серию финансовых регулирований в рамках системы Додда – Фрэнка. В целом, эта система состояла из очень слабых мер, которые пытались ограничить гиперспекуляции Уолл-Стрит. Значительная часть проблемы заключалась в том, что эта система включала много возможностей для игроков Уолл-Стрит в борьбе с неприятными для них законами и в использовании юридических уклонений от их исполнения. Но правительство Трампа по инициативе бывших руководителей Goldman Sachs стремится полностью уничтожить систему Додда – Фрэнка, чтобы позволить Уолл-Стрит действовать без каких-либо финансовых ограничений. Я почти не сомневаюсь, что без ограничений экономика свалится в очередной кризис, и уже сейчас наблюдается рост спекуляций на фондовом рынке.
Что необходимо для создания финансовой системы, которая и стабильна, и поддерживает полную занятость, и обеспечивает экономический рост, и сохраняет экологию? Главная проблема старой системы Гласса – Стиголла состояла в различных степенях регулирования разных учреждений: коммерческих банков, инвестиционных банков, фондовых брокеров, страховых компаний и ипотечных кредиторов, подталкивая умных финансистов использовать эти различия. Поэтому эффективная система регулирования должна руководствоваться несколькими основными предпосылками, которые применяются гибко, но одинаково. Правила должны применяться широко, независимо от объектов, будь то коммерческий банк, страховая компания, хэдж-фонд, частный инвестиционный фонд или другая компания, названия которой ещё не придумано.
Одна из мер для обеспечения и стабильности и справедливости всех сегментов финансового рынка – маленький налог на все финансовые операции – который называют «налогом Робин Гуда». Этот налог должен поднять стоимость краткосрочной спекулятивной торговли и препятствовать спекуляциям. В то же время этот налог не помешает «сдержанным» инвесторам, которые держат активы более длительные периоды времени, так как, в отличие от спекулянтов, они торгуют не так часто. Законопроект под названием «Инклюзивный закон о процветании» впервые был введён в Палату Представителей Китом Эллисоном в 2012 году, а затем - в Сенат Берни Сандерсом в 2015 году, и это именно та мера, которая нам нужна. Другая важная инициатива состояла в так называемых резервных требованиях на основе активов. Эти правила требуют, чтобы финансовые учреждения поддерживали откладывание денег в виде резервного фонда относительно другого, в котором держатся более рискованные активы. Такие требования могут служить для того, чтобы помешать финансовым инвесторам вкладывать большие суммы в рискованные активы, и чтобы создать денежную подушку для спасения инвесторов от рыночных спадов.
Этот стратегический инструмент может также использоваться, чтобы стимулировать финансовые институты направлять кредиты в социальные проекты, например, вкладывая средства в возобновляемую и эффективную энергетику. Эта политика может обеспечить, чтобы, скажем, по меньшей мере, 5% кредитных банковских портфелей направлялись в чистую энергетику. Если банки не выполняют эту 5%-ую квоту, они должны удерживать ту же сумму своих активов в валюте. Наконец, в США и во всём мире необходимы общественные банки развития. Эти банки будут давать кредиты в соответствии с социальными критериями (включая полную занятость и стабилизацию климата), в противоположность разрушению экологии ради получения прибыли. Общественные банки развития сыграли важную роль в поддержке успешных путей экономического развития в восточноазиатских экономических системах.
- Ноам, расизм, неравенство, массовое лишение свободы и оружейное насилие – патологии, которые лежат в основе американского общества. Как прогрессивное правительство стало бы решать эти проблемы, если бы оно пришло к власти в ближайшее десятилетие?
Хомский: Несомненно, это очень серьёзные проблемы. Для их эффективного решения сначала нужно их понять, а это не просто. Давайте рассмотрим эти четыре патологии. Конечно, расизм проник очень глубоко. Нет необходимости доказывать это. Это видно каждый день. Нынешняя антииммигрантская истерия едва ли может сравниться с расистскими иммиграционными законами, которые принимались сначала против азиатов, а в 1920-х против итальянцев и евреев – что, кстати, помогло нацистам проводить холокост.
Конечно, самый экстремальный пример – горькая 400-летняя история антинегритянского насилия. Нынешнее положение очень позорно, общепринятая практика едва ли менее позорна. Ненависть к Обаме – это, несомненно, отражение закоренелого расизма. Сравнительные исследования Джорджа Фредериксона показали, что доктрины белого превосходства в США были более необузданными, чем в Южной Африке при апартеиде. Нацисты, отыскивая прецеденты для нюрнбергских законов, обратились к законам США против смешения рас. Они использовали их в качестве примеров, хотя и не полностью – американские законы оказались слишком экстремистскими для нацистов, так как в США расовые признаки определялись по «одной капле крови». Только в 1967 году, после массовых протестов за гражданские права, эти мерзости были отменены на федеральном уровне.
И всё это уходит глубоко в историю множеством странных форм, включая уродливый англосаксонский культ, который доминировал несколько веков. Бенджамин Франклин, великая американская фигура Просвещения, задумывался, запретить ли немцам и шведам жить в стране, потому что они «слишком смуглые». Думая в привычном нам русле, он говорил: «только саксы - исключение из этого расового дефекта», и, по какой-то тайной причине, добравшихся до США саксов можно считать каноническими англосаксами. Национальный поэт Уолт Уитмен, почитаемый за его демократический дух, оправдывал завоевание половины Мексики словами: «Какая жалкая, неэффективная Мексика… почему бы не выполнить великую миссию заселения Нового мира благородной расой? Пусть будет нашей, чтобы выполнить эту миссию!» Эта миссия – самая «злая война» в истории, по мнению генерала-президента США Гранта, который позже сожалел об участии в ней в ранге младшего офицера.
В свои последние годы Генри Стимсон, один из выдающихся членов правительств Рузвельта и Трумена (и один из немногих выступавших против атомной бомбардировки), «постоянно заявлял, что англосаксы выше «худших пород»», - как писал историк Шон Лэнгдон Маллой в своей книге «Атомная трагедия: Генри Стимсон и решение использовать бомбу», рассказав также о вполне обычном случае, когда тот уволил одного из своих помощников, потому что «есть вероятность, что он может оказаться евреем». Другие три порока, которые ты упомянул в качестве особенностей США – тоже знаковые признаки. Но, в отличие от расизма, это, во многом, современные явления. Возьмём неравенство. На протяжении большей части истории в США не было такого неравенства, как в Европе. На самом деле, оно было меньше. Это начало меняться в промышленную эпоху, достигнув пика в 1928 году - после силового разрушения рабочего движения и уничтожения независимой мысли. Благодаря рабочей мобилизации, неравенство сократилось во время Великой Депрессии, сохраняя эту тенденцию несколько десятилетий после войны. Неолиберальная эра, начавшаяся затем, полностью изменила это положение, и теперь неравенство превысило уровень 1928 года.
Массовое лишение свободы тоже свойственно этому периоду. Оно достигло высоких уровней на Юге в конце XIX века, когда, после поражения в Гражданской войне и соглашения с Севером, Югу разрешили восстановить рабство «под другим названием», как выразился Дуглас Блэкмон по поводу заключения в тюрьмы бывших рабовладельческих штатов большей части чернокожего населения. Таким образом, они создали новую рабскую рабочую силу для промышленной революции тех лет, и на этот раз рабами владело государство, а не частный капитал, что принесло классу собственников большую выгоду. Вернёмся к более свежей истории, 30-лет назад уровень лишения свободы в США был чуть выше среднего значения во всех развитых странах. Сейчас этот уровень в США в 5-10 раз выше, чем в любой другой стране всего мира. Опять же, это явление последних трёх десятилетий.
Культ оружия тоже не так глубоко коренится, как часто считается. Конечно, оружие было необходимо для осуществления двух величайших преступлений в американской истории: рабовладения и геноцида индейцев. Но у широкой публики был слабый интерес к оружию, что сильно беспокоило оружейную промышленность. Культ оружия начал насаждаться продавцами оружия в XIX веке для создания частного рынка. Это нормальный капитализм. Это была мифология «дикого запада», которая позже стала культовой. Эта мифология жива до сих пор. Результат шокирует. Количество огнестрельных убийств в США намного больше, чем в других странах. Например, в Германии от оружия гибнет столько же людей, сколько в США «от контактов с брошенными и падающими объектами». И даже эти шокирующие цифры вводят в заблуждение. Половина самоубийств в США проводится из огнестрельного оружия – более 20 тыс. в год – это две трети всех смертей из-за оружия.
По поводу второго твоего вопроса о четырёх «патологиях» - четырёх всадниках, хочется сказать – на них можно ответить, внимательно посмотрев на историю, особенно на период после Второй мировой войны. После войны было два периода: регулируемый капитализм в 50-60-х, который затем был заменён на неолиберализм, который ускорился при Рейгане и его последователях. Именно в этот период усилились три последних патологии США. В первые послевоенные годы были сделаны значительные шаги против эпидемии расизма. Это было отличным достижением массового движения за гражданские права 1960-х, хотя и не очень однозначное. Эти достижения оказали также большое влияние на политическую систему. В Демократической партии были южные демократы, которые приветствовали расистскую политику и обладали большим влиянием из-за долгой работы в однопартийных штатах. Вот почему меры Нового курса были ограничены в интересах белых; например, социальное обеспечение не распространялось на домашних и фермерских работников.
Эта тенденция рухнула в 1960-х из-за обратной реакции против распространения минимальных гражданских прав на афроамериканцев. Юг перешёл в руки республиканцев, которых поощряла никсоновская расистская «южная стратегия». Последующий период мало обрадовал негров, за исключением элитных секторов. Правительственная политика могла бы бороться с этими социальными патологиями, но требуется намного больше. Для этого нужны массовые народные акции и образовательные усилия. Прогрессивное правительство может помочь, но, как и в случае движения за гражданские права, правительство может только слегка помогать, да и то, неохотно.
Источник: Imagining a New Social Order: Noam Chomsky and Robert Pollin in Conversation, C.J. Polychroniou, truth-out.org, November 19, 2017.
Последняя часть.