Ничего левого, ничего социалистического.
Я остановил нескольких человек, которые просто гуляли по улицам в разных районах Кабула. Я хотел понять главное: есть ли что-нибудь социально левое в Афганистане? Принесло ли западное «освобождение» хоть какой-то прогресс, социальное развитие или улучшение уровня жизни? Большинство ответов были очень мрачными. Только те, кто работал или сотрудничал с западными военными, посольствами, НПО и другими «международными подрядчиками», были более или менее оптимистичны. Мне объяснили, что почти все жители деревень и провинциальных городов лишены работы. Безработица среди выпускников университетов составляет более 80%. В Герате, в котором живёт около полумиллиона человек, перед иранским посольством выстроилась длинная и печальная очередь. Мне сказали, что из страны уже эмигрировали десятки тысяч граждан. Теперь от афганцев, желающих посетить своих родственников в Иране, требуют оставить залог 300 евро, на случай, если они решат не возвращаться.
Я спросил, что производит Герат, и мне сказали без всякой иронии: «только немного стирального порошка и бисквитов». Туризм из Ирана составляет только 150 человек в год! Территория от города до границы очень опасна, и там нередки похищения. В большинстве провинциальных городов обычная семья зарабатывает 2300-2500 афгани в месяц – это меньше 30 долларов. Правительство поставляет воду, в основном, на правительственные жилищные объекты. Остальные люди должны сами добывать воду. Электричество стоит дорого, и средняя кабульская семья должна платить около 35 долларов в месяц. Даже в столице многие люди вынуждены обходиться без электричества. Индийские «инвесторы» сотрудничают с правительством. Электроснабжение, водопровод – «деловые предприятия», а не социальные службы.
Кабул, в котором раньше был приличный общественный транспорт, теперь вынужден полагаться лишь на личные автомобили и на те немногие «прибыльные городские автобусы», которые, в основном, принадлежат частным предприятиям. В Афганистане есть государственные школы, и, в теории, они бесплатны, но всё равно нужно покупать книги, карандаши, форму и другие школьные принадлежности. На самом деле, самая впечатляющая постройка в Кабуле – это 10-этажный Госпиталь-Джамхуриат, построенный КНР, а не Западом.
Возникает логичный вопрос: а где же та огромная «помощь» США и Европы? Возможно, это миллионы тон бетона, ушедшего на постройку высоких стен? Возможно, это деньги, ушедшие на покупку видеокамер и других систем наблюдения и поддержания безопасной жизни тысяч западных «подрядчиков» и «экспертов по безопасности»? Я поговорил с сотней афганцев. Почти никто не упоминал о социализме. Словно это замечательное слово исчезло, стёрто из местного лексикона. «На самом деле, они тепло вспоминают о социализме», - сказала моя японская знакомая из Кабула. - «Однако, говорить об этом не рекомендуется. Такие разговоры могут привести к проблемам».
Западная (временная) победа.
Одна из местных сотрудниц международной организации сказала мне в Кабуле: «Для Афганистана был разработан Национальный образовательный стратегический план (НОСП)… финансирование поступало с Запада. Собрания проводились прямо в посольстве США и в здании Всемирного банка. Министерство образования Афганистана очень мало знало об этом плане, который диктовался западными странами…». Я не могу назвать её имя, так как она, скорее всего, потеряет свою работу за такую неблагонадёжную позицию.
Она также сказала: «Политические решения в области образования выдвигаются спонсорами из западных стран. У Министерства образования очень ограничены возможности повлиять на НОСП. Вместо усиления правительства, спонсоры захватили ведущую роль в изменении системы образования, и это не гарантирует стабильности системе образования Афганистана». Как во всех западных колониях, афганское образование изменяют так, чтобы оно удовлетворяло интересам Запада. Предполагается, что это приведёт к созданию глупых и покорных масс. Вместо активных и сильных патриотов, новая система извергает слуг, которые служат прозападному режиму.
Почти вся информация поступает по каналам, которые, так или иначе, находятся под властью иностранных государств: социальные сети, телевидение и пресса. Легендарный афганский дух сопротивления и мужества жестоко сломлен (надеюсь, временно) иностранными пропагандистами. Коллаборационисты, сотрудничающие с оккупационными войсками, больше не скрывают этого, и считают это успехом, а не позором. Многие сейчас довольны связями с Западом и его учреждениями. На самом деле, оккупацию даже не называют оккупацией, по крайней мере, представители высших слоёв афганского общества, которые получают деньги за свои лингвистические извороты и пируэты.
И афганцы продолжают эмигрировать из страны. Каждый день, каждый месяц Афганистан безвозвратно теряет самых талантливых своих сыновей и дочерей. Юкико Мацуеши – бывшая японская дипломатка, а теперь эксперт по образованию ООН – обеспокоена нынешними тенденциями Афганистана, в котором она прожила несколько лет: «После падения Талибана социальные классы воссозданы, но в стране нет идеологии. Люди просто следуют за тенденциями, которые им предлагаются. Расцветает коррупция, расширяется наркобизнес, строятся дворцы. В сельской местности – нищета и минимальный доступ к информации. Афганцы покидают свою страну. Любой, у кого есть возможность, убегает: хорошие люди, правительственные чиновники… все, кто может, становятся беженцами».
Внезапно, Запад стал восприниматься как некая Земля Обетованная. Те, кому удалось убежать, хвастается своим новым «домом», публикуя в социальных сетях цветные фотографии: Диснейленд, Голливуд, немецкие замки… Я видел другую стороны монеты: ужасные лагеря беженцев в Греции и Франции; утопленники, пытавшие пересечь море из Турции в Европу. Сейчас нет никакой дискуссии: должен ли Афганистан быть капиталистической или социалистической страной. Дискуссии прекратились. Решение уже принято, правда, в других странах.
Лица генералов НАТО «украшают» (или некоторые сказали бы «уродуют») все главные дороги, по которым я ездил. Ахмад Шах Масуд стал национальным героем под режимом Карзая. Я проехал более 100 километров на север, чтобы увидеть могилу Масуда или то чудовищное сооружение, которое установили над великолепной долиной реки Панджшер. По выходным туда ездят орды людей, некоторые приезжают из Кабула, и есть даже те, кто молится на своего «вождя». Бывший «антисоветский» и антикоммунистический боевик – безусловно, прекрасный «герой», за памятью которого ухаживает прозападный режим.
Проезжая по долине реки Панджшер, я увидел несколько советских танков и БТР, ржавеющих вдоль дороги. Я также увидел разрушенную деревню – жуткое напоминание войны. Она называется Даштак. Глиняные дома выглядят как кладбище, как ужасный памятник. Я снял несколько фотографий и отправил их своим друзьям в Кабул. Я хотел знать, кто уничтожил это селение у реки, окружённое такими потрясающими горами. Ответ прибыл через несколько минут: «Думаю, это сделал Советский Союз в 1984 году». Далее последовала ссылка на книгу, опубликованную на Западе, которая, в свою очередь, ссылалась на некоего бывшего украинского и советского командира батальона в Афганистане. Книга называлась: «Медведь пришёл из-за горы».
Эта цитата выглядела неубедительно. «Поедем обратно», - попросил я своего водителя и переводчика. - «Давай поговорим с людьми на другом берегу реки». Мы встретили троих жителей из разных концов деревни. Эти трое достаточно старые, чтобы помнить то, что произошло тут примерно 30 лет назад. Совпали все три свидетельства: войска Масуда вызвали поток беженцев из разных уголков долины. Перед началом боя все беженцы разбежались. Во время боя были разрушены все глиняные дома, но внутри них не было людей и никто не погиб. Всегда существует множество различных интерпретаций исторических событий. Однако, описания современной афганской истории, распространяемые Западом и афганским режимом, подозрительно однообразны и пугающе односторонни. Я определённо вернусь к этой проблеме во время следующей поездки сюда. Я считаю это очень важным. Будущее Афганистана, конечно, зависит от понимания прошлого.
Над американской военной базой около Баграма кружили мерзкие беспилотники наблюдения. Такие же беспилотники можно увидеть и в небе Кабула, но здесь они выглядят особенно смертоносными. База ВВС огромна. Она выглядит даже больше базы Инджирлик около турецкого города Адана. Это абсолютный шедевр военной пошлости с наблюдательными башнями повсюду, с колючей проволокой, с несколькими линиями бетонных стен, с камерами наблюдения и мощными прожекторами. Если это не оккупация, то что тогда? И снова, мой водитель совершенно спокоен. Я хочу сфотографировать это чудовищное сооружение, и мой водитель едет вокруг, и мы можем подобрать удобное место. Я «определяю свет», выискивая правильный угол, чтобы во время заката следящие за нами из «замка» ничего не увидели, а мы могли бы снять несколько приличных фотографий.
Я знаю, что в Афганистане империя часто убивает всё, что движется, при малейшем подозрении, и даже без всяких подозрений – жизни местных жителей почти ничего не значат. Солнце начинает садиться, и я работаю быстро. Так или иначе, я чувствую, что моя поездка в Афганистан будет неполной, если я не привезу фотографий военных баз – главного символа оккупации. Таково западное «освобождение» Афганистана! Колючая проволока, иностранные истребители, бетонные стены, бои с религиозными фундаменталистами (взращёнными самим Западом), гротескный дикий капитализм, невежество, бесстыдный коллаборационизм и оружие, оружие, оружие, а также страдания на каждом углу и самая низкая продолжительность жизни! Неудивительно, что жители этой красивой страны становятся беженцами, ведь их родина нелюбима, унижена и заброшена всеми!
Всё это случилось всего через четыре десятилетия после героического строительства множества социальных жилищных объектов, внедрения успешной общественно-транспортной сети, государственного образования и медицины, а также после попыток ввести атеизм для построения достойного и равноправного общества. Прославленная победа западного империализма над одной из самых древнейших и величайших культур выглядит полной. Британцы несколько раз пытались этого добиться, они убивали и пытали, но потерпели поражение. Они не простили этого. Они ждали несколько десятилетий, а затем вернулись мощной и агрессивной ордой. И теперь они укрепились тут. Кажется, что Афганистан истощён и побеждён. Он тяжело ранен. Его протащили через невообразимую грязь. Но я не думаю, что он сокрушён Западом и религиозными фундаменталистами.
Глубоко внутри Афганистан намного лучше. Он уже пережил долгие годы надежды, он помнит её вкус. В течение долгих веков и тысячелетий своего существования он пережил несколько ужасных периодов, но всегда поднимался с колен, непобедимый и гордый. Я уверен, что он поднимется снова. Перелетая над горами, переезжая их и прогуливаясь по ним, я часто чувствовать, что Афганистан похож на живой организм, он подмигивал мне, показывая, что он жив, видит всё, что происходит, что есть смысл бороться за его будущее.
Я смотрел на сгнившие электрические контакты, которые несколько десятилетий назад поддерживали работу легендарной троллейбусной системы Кабула. «Эти прекрасные машины прибывали из бывшей Чехословакии», - сказал мне офисный работник в центре города. - «Они были прекрасны, и знаете, кто их раньше водил? Молодые девушки, весёлые девушки, которые по разным причинам всегда были в хорошем настроении». Кажется, в Кабуле было три троллейбусных линии, одна из них начиналась (или оканчивалась) около кинотеатра «Памир». Какого цвета были кабульские троллейбусы? Я видел фотографии, но они были чёрно-белыми. Когда я был ребёнком, я рос в Чехословакии, и наши были красными. В Ленинграде, где я родился, троллейбусы были синими и зелёными, а некоторые красными. Когда они ускорялись, они словно пели простую песню или подвывали, иронически жалуясь на свою тяжёлую жизнь.
Я представил строгую профессиональную женщину, которая садилась в такой троллейбус. Может быть, чтобы посмотреть великолепный старый советский фильм в кинотеатре Памир, может быть, «А зори здесь тихие», или по пути на работу, или в другой район города. Она сидит на удобном сиденье электрической машины. Темнеет, но в городе безопасно. Женщина за рулём действительно улыбается. На городских столбах развеваются флаги. Существовала надежда. Существовало будущее. Существовала страна, способная строить и любить. Я подозреваю, что кабульские троллейбусы, на самом деле, были голубого цвета. Я понятия не имею почему. Это просто моя интуиция.
Внезапно, я услышал громкий удар и скрежет тормозов. «Прикрой окно!», - крикнул мне водитель. Мы въезжали в трущобы, где жили местные беженцы. Мы съехали с дороги. Кругом была пыль и полная нищета. Город Баграни, теперь трущобы Баграни, всего в нескольких километрах восточнее Кабула по джелалабадскому шоссе. Я схватил свой тяжёлый металлический Nikon. Моя мечта об Афганистане 70-х, нежной и восторженной стране, грубо оборвалась. Теперь вокруг меня были дети, страдающие от голода. Я слышал возбуждённые обвинительные крики мужчин и женщин, которые вынуждены приехать сюда из разных военных зон Афганистана. Мы ехали по ухабистой дороге мимо полуразрушенных глиняных лачуг и грязных палаток.
«Мы сбежали от боёв в Шинваре в провинции Гильменд, мы из Джелалабада и Кандагара», - кричали мне беженцы в Баграни. - «Здесь живут 1000 семей из Гильменда и более 1000 семей из Кандагара. Мы лишились своих домов в наших деревнях и городах… Жители Джелалабада тоже потеряли свои дома. ДАИШ (ИГИС) действует в различных уголках страны… Боевики Талибана часто переходят на другую сторону, присоединяясь к ДАИШ. Здесь воюют все: ДАИШ, Талибан, правительственные войска противостоят друг другу».
Через переводчика я спрашиваю о НАТО и США. «Конечно, американцы там. В основном, они воюют в небе, но иногда они тоже воюют на земле». – «Они убивают гражданских?» - «Да, убивают. Они постоянно убивают наших сыновей, наших мужей», - кричит женщина, одетая в синюю бурку и держащая в руках ребёнка. Мне говорят, что повсюду страдание, разрушающее страну. И почти нет никакой помощи от коррумпированного и несостоятельного государства.
Пожилая женщина по имени Сидика кричит в отчаянии и гневе: «У нас больше ничего нет, и никто нам не помогает! Мы не знаем, что делать». Пока я фотографирую, толпа начинает раскачивать автомобиль. Ситуация становится напряжённой, но я не чувствую опасности. Я продолжаю работать. Это становится очень личным. Я не понимаю почему, но это так… Затем, к нам приближается группа молчащих людей. Среди них мужчина с очень длинной бородой и девочка с красивым и трагичным лицом. Она одета в футболку с милыми белыми мышками, но правый рукав её пуст. У ней потрясающее лицо. Она смотрит прямо в мою камеру, и когда я опускаю объектив, её глаза смотрят уже вглубь моих глаз. Без единого слова я ясно чувствую её мысль: «что ты сделал мне?»
Несколько секунд я пытаюсь выдержать её взгляд, но затем опускаю глаза. Теперь я в панике. Я хочу схватить её, держать её, унести её отсюда, всё равно куда, лишь бы подальше, спасти её, вывести в другую страну, дать ей дом, но я понимаю, что мне не разрешат это. Мои очки затуманиваются. Я бормочу что-то бессвязное. Я жесткий, я видел десятки войн, мне много раз угрожала смерть. Я пытаюсь сохранять спокойствие, когда бываю и работаю в таких местах. То, что произошло сейчас, происходит со мной очень редко, но всё-таки происходит. Сегодня 4 марта 2017 года. Я должен улететь на следующий день, после обеда. Я знаю, что улечу. Но я также понимаю, и молча клянусь перед этой девочкой с белыми мышками и пустым рукавом, что никогда окончательно не покину её страну.
Последующее предсказуемо – ещё одна бессонная ночь. Всё вернётся, словно в моей голове будет повторяться фильм. Временный лагерь в Баграни, ещё один лагерь для эвакуированных из Кундуза, минные поля в центре Герата, сотни живых трупов прозябающих в 6-м районе Кабула, взрывы, ржавеющие советские танки, жуткая и огромная база США около Баграма, уродливая могила Масуда, белые беспилотники, бетонные стены, наблюдательные вышки, контрольно-пропускные пункты и дула различных видов оружия, смотрящие во всех направлениях. Я буду уставшим, измученным, но буду хорошо знать, что не имею никакого права успокоиться, ни сейчас, ни в будущем. Я буду думать о кинотеатре Памир, о кабульских троллейбусах, о 21-м квартале социалистического района Макроян, о 4-м этаже. Я буду по-прежнему воображать, что могло бы быть, если бы эту жизнь не оборвали так внезапно и жестоко.
Афганистан – потрясающая, но ужасно травмированная и раненая земля, страдающая от потрясений. Она в обмороке и не понимает, что происходит. Она едва может ходить. Тем не менее, это Афганистан, и он идёт, несмотря ни на что! В конце той ночи я вспомню, что писал о Никарагуа великий кубинский поэт и певец Сильвио Родригес. И перед тем, как рассвет начнёт окрашивать этот мир в яркие цвета, я заменю Никарагуа Афганистаном, и внезапно пойму, что чувствую в этой прекрасной и разрушенной стране: «Афганистан болит, это может быть только любовь». Он причиняет боль, как любовь… Он ранит… смертельно. Потому что, это любовь.
Всё это произойдёт позже. Я перестану бороться с этим и просто соглашусь. Но теперь старая Toyota возвращается на дорогу. Я едва могу удержать глаза открытыми. Несколько последних дней я очень мало спал. Тахир, мой водитель и теперь товарищ, выглядит удивительно сложным и спокойным. После всех наших приключений, он явно готов к любой неожиданности и к любому кошмару. Он протягивает мне кусок ткани. Моё левое запястье кровоточит, хотя и не сильно. Скорее всего, я поцарапался где-то в трущобах, но не заметил этого. Мои камеры кажутся тяжёлыми, а мой ноутбук весь в грязи. Я бросил его на пол. Моя одежда тоже грязная. Но мы едем, мы движемся вперёд, и это хорошо!
«Это всё в заднице, мистер Тахир», - говорю я ему вежливо. «Да, сэр», - отвечает он с той же дозой уважения. Мы - хорошая команда. «Но мы едем», - напоминаю я ему и себе. - «Мы едем, сэр». Снова моя голова падает на грудь. Я открываю глаза всего через несколько минут. Уже очень темно. Вокруг меня Кабул; Афганистан. Я чувствую себя хорошо. Я рад, что приехал сюда. «Куда теперь, сэр?» - «Джелалабад, мистер Тахир» - «Сэр? Джелалабад позади… И в этот час…»
Он не говорит «нет». Он ни разу не сказал «нет» на все мои запросы. Он просто информирует меня. Если бы я действительно спятил и настоял, он бы повёз меня туда. Он знает, что мы вляпаемся в дерьмо, может даже нас убьют, но он не откажется. Он – мой товарищ, и я чувствую себя в безопасности рядом с ним. «Извини, я заснул… Я имею в виду: мы поедем в Джелалабад, когда я вскоре вернусь в Афганистан». Я задумался на несколько секунд. Движение продолжается, и я чувствую себя хорошо. Я не уверен, куда я хочу прямо сейчас, но в одном я совершенно уверен: нужно двигаться дальше. «Пожалуйста, поехали вперёд, мистер Тахир» - «Вперёд?» - спросил он, подумав. Я знаю, что он понял. Мы оба понимаем, но можно и спросить. «Да, пожалуйста. Вперёд. Только вперёд!»
Источник: Andre Vltchek: Notes from a broken land – “Afghanistan – As Only Love Could Hurt”, Andre Vltchek, truepublica.org.uk, March 10, 2017.