Макмэнсон, Сентревилл (Вирджиния), текущая рыночная стоимость 1,5 млн. долларов.
В 1927 году Г.Л. Менкен проехал на поезде через угольнодобывающие округа Пенсильвании. Дома, которые он встретил по пути, были отвратительны, по крайней мере, с его точки зрения, поэтому он взялся за перо и написал свой знаменитый очерк «Либидо для урода». Менкен описал города, населённые шахтёрами и железнодорожными рабочими. Но что он написал бы, если бы приехал в современный Вашингтон (округ Колумбия) и прогулялся по пригороду?
Держу пари, что балтиморский мудрец с негодованием устроил бы хорошую взбучку вашингтонским нуворишам: адвокатам с Кей-Стрит, политическим консультантам, мошенникам Белтвей и военно-террористическим спекулянтам, которые стоят во главе столичного теневого правительства.
Сюда не включены федеральные чиновники и большинство политиков. С их официально ограниченными зарплатами они не могут раздуваться до чудовищных размеров «нового класса». Такие скромные районы как Фейрлингтон или непритязательный одноэтажный и маленький Арлингтон были построены для них сразу после Второй мировой войны во времена расцвета федеральной бюрократии.
Можно вспомнить и о джорджтаунской элите, но после смерти Памелы Харриман в 1997 году эта толпа столь же несущественна, как и династия Романовых. В Джорджтауне стоят изящные, но тесные особнячки со скрипучими половицами, сгнившей проводкой и атмосферой потрепанного аристократизма. Кому они нужны, если можно купить совершенно новые 12000 кв. футовые макмэнсоны с каменными львами, охраняющими парадные ворота, высоченным залом и современнейшим домашним кинотеатром?
Если они больше похожи на нахальные пригороды, вроде дорогих районов в Хьюстоне и Атланте, а не на традиционные районы для богачей, вроде Бикон-Хилла или филадельфийского Мейнлайна, то потому, что изменилась сама элита.
Вверх по Джордж Вашингтон Парквей в Вирджинии, по берегу Потомака от Джорджтауна, на месте бывшего пастбища около штаб-квартиры ЦРУ, лежит Маклин, куда новая элита начала мигрировать в конце 1970-х. Со временем, Маклин стал Меккой для новых богачей: некоторых демократов (например, мегафинансиста и губернатора Вирджинии Маколиффа или Збигнева Бжезинского), но основная толпа состоит из республиканцев лучше обеспеченной породы: консультанты, лоббисты, адвокаты, финансисты, социологи и временные венчурные капиталисты. В их число входят такие светила как Колин Пауэлл, Ньют Гингрич и верховный республиканский лоббист Эд Роджерс.
Маклин – привлекательное место и для директоров фирм-подрячиков, получивших федеральные контракты на техническое сопровождение программ национальной безопасности, которые составляют значительную часть исключительного американского политического класса.
Все эти люди (избранные политики, их владельцы, лоббисты и подрядчики) – новый политический класс, похожий по описаниям югославского диссидента Милована Джиласа, на коммунистическую бюрократию, наделённую особыми материальными привилегиями.
В другую сторону по реке Потомак от Маклина лежит столь же богатое пригородное общежитие – Потомак (Мэриленд). С политической точки зрения, оно более равномерно заполнено и демократами и республиканцами, но его социальный состав примерно такой же.
Оба пригорода – резиденции нового класса вашингтонских чиновников, которые хорошо работают для своих клиентов и акционеров, но не для страны.
Далее, на запад от Вашингтона, почти в тени Голубого хребта лежит округ Лоудоун. Лоудоун – самый богатый округ в стране (и один из самых республиканских), он является чем-то вроде мировой штаб-квартиры стиля макмэнсон. Этот богатый, главным образом сельский, округ раньше был местом для охоты в Вирджинии, в котором теперь директора бандитских фирм Белтвея, полностью финансово зависящих от федерального правительства, могут вести жизнь джефферсоновских помещиков.
Расцветающий «новый класс» полон решимости преобразовать остальную часть столичного пространства в копию Маклина и Лоудоуна. Мой район в Форт-Хант завяз в атмосфере 1950-х, но и на его периферии, ближе к видам на Потомак, пускают корни новые преобразования.
Дома здесь начали строиться в 1920-х, и удивительное множество зданий - небольшого размера. Или были таковыми несколько лет назад, пока их не начали сносить одно за другим. На их месте появлялись стандартные макмэнсоны, которые как лишайные пятна распространяются по всей стране с 1980-х - с началом эры приватизации и дерегулирования.
Строения напоминают смесь архитектуры Долины Луары, елизаветинской Англии и Тосканы эпохи Возрождения – в представлении Уолта Диснея или Либераче. Как и все жители макмэнсонов, новые владельцы могли бы получить стилистически выдержанный дизайн за ту же цену или даже дешевле, но они предпочитают заплатить за башенки, ворота под домом и диспропорциональные окна, ставя последнюю точку в этом чудовищном ансамбле обязательным рэндж-ровером на аллее.
Всё это раскрывает дикие вкусы быстро разбогатевших подрядчиков, лоббистов и корпоративных юристов, которые составляют класс нуворишей, охваченных дьявольской страстью пометить целые районы в стиле Озимандии Шелли: «Взгляните на мои великие деянья, владыки всех времен, всех стран и всех морей!».
Один особенно претенциозный супер-макмэнсон стоит в миле на север от меня, пытаясь подражать Ксанаде гражданина Кейна не только по своим масштабам, но по отшельническому духу: строение окружает высоченная стена, а массивные железные ворота скреплены корабельной якорной цепью и гигантским замком. Очевидно, что агитаторам-мормонам и продавцам алюминиевых изделий здесь не рады.
Часто, там, где раньше стоял хороший дом с большим свободным пространством, было просторное ранчо 1950-х на площади 2500 кв. футов, застройщик всё это разрушит и поставит не один, а два нуворишских мавзолея. И поскольку они не могут быть достаточно широкими, они напоминают новоорлеанские лачуги: узкие и чрезвычайно глубокие, но колоссального масштаба. Чтобы получить обязательные 5000 кв. футов внутреннего пространства, они вынуждены увеличивать высоту, что усиливает впечатление непропорциональности.
Так как эти причудливые сооружения построены максимально близко к другим зданиям, взлетая в небо как Вавилонские башни, споры с соседями – неизбежное явление.
Для тех, кому не посчастливилось жить рядом с ними, они напоминают круизные лайнеры, выброшенные на берег впритык к дому. Но поскольку для владельцев этих лишайных пятен судебные тяжбы – ежедневная работа, на которой они полысели, то жалобы соседей их мало заботят.
В других городах, где обосновались нувориши, типа Сан-Франциско или Нью-Йорка, ситуация аналогичная. Не только бедный, но даже средний класс вытесняется: когда старые жильцы умирают или размениваются опустевшие гнёзда, дома разрушаются и заменяются более дорогими строениями. Этот процесс не просто раздувает цены на новые дома, он постоянно сокращает доступное жильё.
Все знают, что Уолл-Стрит и её раздутые компенсационные пакеты перестроили Манхэттен в игровую площадку для богатых, а технические магнаты сделали Сан-Франциско недоступным местом для среднего класса. Куда меньше известно, что после 11 сентября около 4 трлн. долларов было потрачено на войны с терроризмом и миллиарды – на политические кампании (6 млрд. – на одни только выборы 2012 года), и все они попали в карманы экстравагантных нуворишей заселивших вашингтонский Белтвей, перестроив пейзаж нашей столицы. Этот процесс иллюстрирует превращения Вашингтона в эпоху «Шока и трепета» и«Citizens United». Просто жаль, что новые богачи обладают таким ужасным вкусом.
Источник: Oligarchville: How Washington’s New Rich Live, Mike Lofgren, Consortium News, Common Dreams, February 09, 2016.