Новый губернатор Иллинойса Брюс Ронер (Bruce Rauner) – управляющий хедж-фондом, зарплата которого в прошлом году составила 60 млн. долларов. На покупку последних выборов он потратил 65,9 млн. долларов (в том числе 27,6 млн. долларов своих денег). Он собирается ввести в действие программу строгой экономии, которая заставит жителей Иллинойса почувствовать, что они живут в разрушенной строгой экономией Греции, только не с такой идиллической погодой. Пока национальные СМИ рассказывают о его ругани с профсоюзами, он исподтишка режет скальпелем все важные социальные программы штата, начав с программы субсидирования детского здравоохранения для 160 тыс. детей из семей с низкими доходами. Вместо расширения небольшого повышения налогов, которое утверждено законодателями Иллинойса в 2011 году для борьбы с кризисом, он сокращает его. В своём штате Ронер является постоянным источником экономического кризиса, который позволяет ему делать то, что он давно задумал - сократить правительство и придавить 99%.
Последние распоряжения Ронера расширяют прошлогоднее решение Верховного суда в деле «Харрис против Квин (Harris v. Quinn)», которое распространило анти-профсоюзное положение «право на труд» от некоторых государственных служащих до работников по уходу на дому и всех государственных работников. Государственные служащие штата Иллинойс и всей страны уже давно имеют право отказываться от вступления в профсоюз, а вместо полных взносов они платят 60%, называемые среди рабочих агентской платой, с учётом представительства и выгод, которые они получают в результате защиты и переговоров профсоюза, наряду с его членами. Закон об агентской плате давно постановил, что работник может отказаться от 40% взносов, которые профсоюз использует для политической борьбы. Постановление в деле «Харрис против Квин» отменило эту плату для работников по уходу на дому по всей стране, подготовив почву для национального закона «право на труд», применительного для государственных служащих. Распоряжение Ронера постановляет, что правительство будет собирать всю агентскую плату и вносить деньги на специальный счёт с целью истощения профсоюзной казны, пока суд не решит, насколько законны его действия, вероятно, это продлится до следующих выборов.
Ронер надеется настолько разрушить труд в Иллинойсе, что появится возможность добить его бейсбольной битой по всей стране. Он имеет мощную команду адвокатов, которая работает по этому делу в Верховном суде. Цинизм Ронера отлично заметен в его распоряжениях и выражениях, в которых он, по примеру Карла Маркса, называвшего рабочих винтиками в колесе капитализма, называет профсоюзы - «важным винтиком в коррупционной сделке, которая грабит налогоплательщиков».
Корпоративные правые обладают специфическим мировоззрением, и они также анализируют власть, и из этого формируют всю стратегию. В 1930-х прогрессивное движение убедило всех, что большое количество рабочих (организованных рабочих) могут бросить вызов безнаказанной корпоративной власти и улучшить социальные отношения. Многие поколения добивались успехов с помощью профсоюзов. Сейчас члены профсоюзов и другие прогрессивисты заменили анализ структуры власти на краткосрочные тактические маневры, которые опираются на модные разговоры о переменах, направив все усилия на оплачиваемые социальные сети, лишённые своей точки зрения и не содержащие достаточного количества активных рабочих. И что ещё хуже, не считая наши поражения в Висконсине - наше движение продолжает бросать под танки многих женщин и афроамериканцев, считая государственных служащих, в большей или меньшей степени, отличными от героев трудовой борьбы XX века, которые, в основном, были белыми мужчинами, работавшими в тяжёлой промышленности.
В статье 2013 года Рича Ессельсона (Rich Yesselson), напечатанной в журнале Democracy под заголовком «Крепость профсоюзного движения», автор призывает всех прогрессивистов ставить в круг фургоны, чтобы защитить остатки нынешних профсоюзов: «без проведения длительных и дорогих кампаний по организации новых рабочих, труд может укрепить те сферы, где он сохраняет силу, развивая сотрудничество с другими прогрессивными организациями, и даже обучая рабочих лидеров завтрашнего дня». Хорошая мысль! Далее Ессельсон пишет: «Я говорю здесь только о профсоюзах частного сектора, которые оказались в тяжёлом кризисе. Профсоюзы государственного сектора сталкиваются со своими, хорошо известными проблемами, но это совсем другая история». В одной из последних статей «К новой солидарности», он пишет, что «широкая публика – «работодатель», которая платит зарплату и премии членам профсоюзов и работникам государственного сектора». Это полностью соответствует правой точке зрения и не верно. Учитывая дотации в автомобильную промышленность, гигантские субсидии фармацевтическим компаниям и государственным землям, «мы» платим, например, скотоводческой и добывающей промышленности, «мы», широкая публика, также платим большие деньги и так называемому частному сектору. Что такое частный сектор? «Крепость профсоюзного движения» очень хорошо подчёркивает, почему настолько важно защищать то, что мы имеем, и предлагает некоторые превосходные идеи, но анализ Ессельсона сворачивает с дороги, когда разделяет интересы работников государственного и частного секторов.
Та же самая логика появляется и в прогремевшей в 2014 году книге Джейка Розенфельда (Jake Rosenfeld) «Чего больше не делают профсоюзы». Но Розенфельд пишет намного жёстче Ессельсона. Ссылаясь на Рональда Рейгана, Розенфельд озаглавил свою вторую главу «Правительство не отвечает: почему профсоюзное движение государственного сектора не спасёт рабочее движение». Скажите это матерям 160 тыс. детей Иллинойса, которые скоро потеряют доступ к детскому здравоохранению. И Ессельсон и Розенфельд сожалеют, что сейчас проводится мало забастовок, а самую крупную последнюю забастовку, которая сковала Америку, остановив функционирование жизненно важного сектора (образование) проводили, главным образом, учительницы, которые получили беспрецедентную общественную поддержку, так как проводили забастовку не только ради увеличения рабочих мест в школах и увеличения своей зарплаты. Целью забастовки была защита классовых интересов работников Чикаго, и главным образом – негритянских семей. Именно это они имели в виду.
Да, Закон Тафта Хартли (Taft Hartley Act) нанёс большой ущерб способности рабочего движения участвовать в забастовках солидарности, но, перечитав недавно закон, я не обнаружила, что профсоюзы должны отказаться от всех известных форм солидарности. В эти дни многие государственные и частные профсоюзы Иллинойса приняли решение поддержать мэра Рама Эмануэля (Rahm Emanuel). Эта самоубийственная глупость не прописана в Законе Тафта Хартли, как и не прописана распродажа преимущественно женских трудовых ресурсов, которые посвятили свои жизни государственной службе. Примечательно, что в среде левых и либералов именно мужчины занимают позицию «правительственные профсоюзы не имеют значения», и мужчинам давно пора понять, что экономика изменилась, и женские профессии стали теперь стратегически важными. Пришло время, когда вместо сидения и писания книг и статей о различиях и ослаблении профсоюзов, мы должны помочь им победить.
С 1970-х по 1990-е корпоративная власть разрушала организованные рабочие силы того времени – заводских рабочих. Она добилась в этом успеха, создав правила глобальной торговли, которые поставили рабочих США перед лицом прямой конкуренции с рабочими других стран, в которых зарплата составляет 1 доллар в день. Затем она начала бить в барабаны по поводу профсоюзных работников США, которым платят слишком много денег, и пока перестраивалось общественное мнение, предшественники Ронера разрушали жизни миллионов синих воротничков и их семей. Сейчас снова слышится тот же самый барабанных бой, демонизирующий сегодняшние наиболее сильные объединённые рабочие силы, большинство из которых – женщины, занятые на государственной службе. А теперь корпоративная власть создала новую проблему: якобы, и этим работникам платят слишком много из «нашего» кармана, а ведь эти работники – не безликая корпорация и не братья Кох, и «мы», налогоплательщики – настоящие работодатели государственных служащих. Но это только маркетинговая стратегия. Правые понимают, что в труде нет никаких «секторов». Государственные или частные, эти работники ведут одну и ту же борьбу ради коллективной власти и регулирования.
Существует только одна экономика. Фальшивое разделение на частный и государственный сектор с трудом распознаётся толпой Ронеров, частными инвесторами и финансистами, которые грабят налогоплательщиков и получают деньги, предназначенные для всего общества - через субсидии, контракты и другие виды финансирования, которое они получают от правительства. Правда о группах «особых интересов» состоит в том, что правительство существенно меньше тратит на обеспечение детским здравоохранением бедных работающих матерей, чем оно тратит на поддержание роскошной жизни 1 процента. Причём тут частный или государственный сектор?
Мы можем помешать правым пропагандировать их идеи и проводить их политику, построив крепость для всех работников Иллинойса и всей страны.
Источник: We Need Syriza in Illinois, Jane McAlevey, The Nation, TRUTH OUT, February 17, 2015.